Избранное в 3 томах. Том 3: История и культура - Владимир Вольфович Жириновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше всего Бисмарка поразила, и с этого он начинает изложение своих впечатлений о России, легкость с которой глава русского государства жертвовал жизнью своих подданных ради интересов своих временных союзников: «В истории европейских государств едва ли известен другой пример, когда неограниченный монарх великой державы оказал своему соседу такую услугу, как император Николай – Австрийской монархии. При том опасном положении, в каком она находилась в 1849 году, он пришел ей на помощь 150-тысячным войском, усмирил Венгрию, восстановил там королевскую власть и отозвал свои войска, не потребовав за это никаких выгод, никаких возмещений, не упомянув о спорах между обоими государствами в восточном и польском вопросах».
И еще Бисмарка поразила бездумность в выполнении данных «свыше» приказов, присущая русскому среднему и низшему командному составу, особенно его «младшему поколению» – молодым военным. Вывод этот Бисмарк сделал из анализа следующего эпизода: «В первые весенние дни принадлежавшее ко двору общество гуляло по Летнему саду, между Павловским дворцом и Невой. Императору бросилось в глаза, что посреди одной из лужаек стоит часовой. На вопрос, почему он тут стоит, солдат мог ответить лишь, что «так приказано»; император поручил своему адъютанту осведомиться на гауптвахте, но и там не могли дать другого ответа, кроме того, что в этот караул зимой и летом отряжают часового, по чьему первоначальному приказу – установить нельзя. Тема эта стала при дворе злободневной, и разговоры о ней дошли до слуг. Среди них оказался старик-лакей, состоявший уже на пенсии, который сообщил, что его отец, проходя с ним как-то по Летнему саду мимо караульного, сказал: «А часовой все стоит и караулит цветок. Императрица Екатерина увидела как-то на этом месте гораздо раньше, чем обычно, первый подснежник и приказала следить, чтобы его не сорвали». Исполняя приказ, тут поставили часового, и с тех пор он стоит из года в год. Однако Бисмарк, отметив, что «подобные факты вызывают у нас порицание и насмешку», в то же время признал, что «в них находит выражение примитивная мощь, устойчивость и постоянство, на которых зиждется сила того, что составляет сущность России в противовес остальной Европе». И добавляет: «Невольно вспоминаешь в этой связи часовых, которые в Петербурге во время наводнения 1825 года и на Шипке в 1877 году не были сняты, и один утонул, а другие замерзли на своем посту».
Рассуждая о будущей политике России, Бисмарк выражал опасения, что «в ближайшую войну на западной границе в бой против нас может вступить красное знамя… Когда Россия сочтет, что в отношении конструкции своих ружей, качества своего пороха и силы своего Черноморского флота она уже готова, тон, в котором разыгрываются вариации русской политики, быть может, уступит более вольному». Однако Бисмарк не считал, что русские предполагают напасть именно на Германию: «Германская война предоставляет России так же мало непосредственных выгод, как русская война Германии… Если для России уже невыносима немецкая часть населения ее прибалтийских провинций, то нельзя предположить, что ее политика будет стремиться к усилению этого считающегося опасным меньшинства таким крупным дополнением как Восточная Пруссия. Столь же мало желательным представляется русскому государственному деятелю увеличение польских подданных царю с присоединением Познани и Западной Пруссии. Если рассматривать Германию и Россию изолированно, то трудно найти для какой-либо из этих стран непреложное или хотя бы только достаточно веское основание для войны».
Иное дело с юго-западными соседями России. Рассуждая о необходимости и выгодности для России овладения Константинополем, этим «ключом к русскому дому», т. е. к Черному морю, Бисмарк находит, что согласие на протекторат Россия сможет получить у Порты (правительства Турецкой империи) дипломатическим путем. «Я думаю, – пишет Бисмарк, – что для Германии было бы полезно, если бы русские тем или иным путем, физически или дипломатически, утвердились в Константинополе и должны были бы защищать его. Это избавило бы нас от положения гончей собаки, которую Англия, а при случае и Австрия, натравливают против русских вожделений на Босфоре».
Противоречивые позиции, возникшие в отношении Константинополя, порождены были не Турцией и не Россией, а европейскими странами, в частности, Англией. Германия делает в 1889 году попытку сближения с Англией с двумя целями: совместно противостоять Франции и воздействовать на Россию для продления срока истекавшего «договора о перестраховке», заключенного в 1887 году секретного двустороннего соглашения Германии с Россией о нейтралитете, если одна из сторон будет вовлечена в войну. Бисмарк боялся ссоры с Россией из-за «центрального и открытого расположения Германской империи, с ее растянутыми на все стороны линиями обороны».
Англия была заинтересована в военном конфликте между Германией и Россией, так как это ослабило бы обе страны, что сулило Англии возможность «погреть на этом деле руки». Бисмарк, со своей стороны, опасался заключения союза между Англией и Россией: «Германская политика должна ближе подойти к попытке установить между Англией и Россией враждебные, нежели слишком интимные отношения», – писал он.
Считая невозможным и ненужным для Германии военное столкновение с Россией, Бисмарк сделал попытку оказать экономическое давление на нашу страну, используя для этого финансовые займы, предоставляющиеся России германской биржей. В 1887 году Бисмарк решил закрыть царскому правительству доступ на германский денежный рынок. Это был грубый просчет. Правительство России ответило на это репрессиями против немецких капиталов в России и обратилось на французский денежный рынок. Положение Бисмарка пошатнулось. Он был вынужден добиваться улучшения отношений с Россией. Бисмарк решительно отрицал наличие между Германией и Россией «неустранимых зерен конфликтов и разрыва». Войны с Россией он просто боялся. На предложение Англии объединить силы, чтобы вдвоем «управлять всем миром», Бисмарк ответил: «Мы и теперь готовы были бы охотно помочь Англии во всех вопросах. Но мы не можем ради этого жертвовать нашими хорошими отношениями с Россией. Наши границы на востоке имеют слишком большую протяженность, чтобы мы могли поставить себя в такое опасное положение, когда нам, в случае войны с Францией, придется половину нашей армии бросить на защиту восточной границы».
В своих мемуарах, которые не без основания рассматриваются многими как его политическое завещание, Бисмарк рекомендовал: «не терять из виду заботы о наших отношениях с Россией… У нас все-таки нет никакого права и никаких оснований ставить германский народ ради английских и австрийских ближневосточных интересов под угрозу тяжелой и неблагодарной войны с Россией –
